Андреевское братство [= Право на смерть] - Василий Звягинцев

Вот только что я, может быть, нечувствительно задел кого-нибудь из них плечом… Да… А если вдруг как-то суметь выломиться отсюда в то пространство-время? Тем же образом, каким Андрей выдернул меня к себе… И, поразительно, я вдруг спиной и волосами на затылке ощутил близкое присутствие Артура. Совершенно так, как в Сан-Франциско в оружейном магазине. Неужто и он сумел преодолеть межвременной барьер, оставив свою бренную оболочку в каюте «Призрака»?

Но в этот раз я не испугался, скорее испытал прилив энтузиазма и надежду. Вдруг и от его появления будет какая-то польза, как тогда на гангстерской базе?

— Не боишься, Вадим Антонович, бо-ольшой заварушки? — спросил я, перейдя на фамильярный тон, когда наша машина остановилась в квартале от объекта.

В свое время я прошел соответствующий курс корректировки зрения и в темноте видел ненамного хуже, чем при свете, тем более что сквозь разошедшиеся тучи светила яркая, почти полная луна.

Место для своей базы Александр Иванович выбрал более чем грамотно. От последнего дома в переулке ее отделял промежуток, который раньше заполняли два или три дома, частично сгоревших, частично разобранных на дрова и иные хозяйственные нужды соседями. То есть стоял он на отшибе в и без того глухом и мрачном месте. Но главное было даже и не в этом. Участок вплотную примыкал к кирпичному забору, за которым возвышались покосившаяся колокольня снесенной церкви и какие-то еще полуразрушенные строения.

Удобнейшее место для засады.

— Вы не ответили — не боитесь неожиданностей, товарищ Кириллов? — снова спросил я. — Насколько мне известно, народ там может оказаться серьезный…

— Не боюсь. А вы не суетитесь, Игорь Моисеевич. Возможно, придется немного и пострелять, но не ваша это забота. В нужный момент я скажу, что делать. Пока же лучше помолчать…

И он нервничает, невзирая на показную отвагу.

Мои новые коллеги оцепили с трех сторон деревянный, не слишком большой дом с мезонином, окруженный тесовой оградой и густыми, давно облетевшими зарослями кустарника за ним. Возможно, они даже успели форсировать в каких-то местах этот забор заблаговременно. Вооружены штурмовые группы были, как я успел заметить еще при посадке в автомобили, характерно выглядевшими немецкими автоматами «рейнметалл» образца, кажется, 1918 года, с торчащим влево и вбок коробчатым магазином.

Шульгин меня хорошо натаскал на знание всей легально существующей в этом мире боевой техники. (Слово «легально» я подчеркнул потому, что была здесь еще и другая, которой пользовались только члены «Братства», сильно от местной отличающаяся.)

Еще два или три человека, как я успел заметить, облаченные в полную форму ГПУ, то есть в обычную военную плюс кожаные куртки и фуражки с василькового цвета верхом, пошли прямо к калитке. Я взглянул на часы. Зеленоватые фосфорные стрелки показывали пять минут одиннадцатого.

— Полтора часа максимум осталось, — сказал я так, будто это больше касалось меня, чем их. Никто из присутствующих в машине не ответил.

После вызывающе громкого и частого стука сапогом или даже прикладом в калитку за забором гулко залаяла собака, большая, что-то вроде кавказской овчарки, к ней тут же присоединилась вторая.

Вспыхнул свет мощного фонаря. Слишком яркого и мощного, если это не был стационарный, подключенный к кислотному аккумулятору прожектор.

— Кто там, чего надо? — послышался раздраженный голос уверенного в себе человека.

Невнятный ответ с нашей стороны, и тут же хлопнул одиночный пистолетный выстрел.

То ли человек со двора выстрелил, то ли «гэпэушник». Или нет, сначала я все-таки услышал яростный лай и хрип собаки, почуявшей и вцепившейся в добычу. И ночь взорвалась огнем.

Из удобно поставленной машины поле боя было видно отлично. По крайней мере — мне. Автоматы нападающих стреляли почти без пауз. Слышно было, как пули откалывают щепки от досок забора, с чмоканьем врезаются в стены дома и стволы деревьев, рикошетят от кирпичного цоколя водокачки. Со стороны дома хлопали редкие пистолетные выстрелы. Через минуту-другую все стихло.

— После такой артподготовки вряд ли там найдется, с кем проводить индивидуальную работу, — заметил я. — И наручники с меня вы бы лучше сняли. А то не дай бог что случится, куда я вот такой? — и протянул Кириллову скованные руки.

— Сними, — сказал он Станиславу, а тот, поворачивая ключ в замке, поинтересовался:

— А какой вариант вы имеете в виду?

— Тот, что часто случается. Начиная стрелять, не всегда знаешь, чей выстрел будет последним… И лучше прилечь возле машины, до поры…

— Зря опасаетесь. Все уже кончилось. Теперь нужно поторопиться, чтобы шум лишней тревоги не вызвал…

Мы вошли во двор. Поперек дорожки лежал убитый пес, а чуть дальше — человек. Тоже, похоже, мертвый.

…Дом внутри выглядел как раз так, как и должна выглядеть конспиративная квартира тайной организации, готовящей государственный переворот.

Прямо в первой комнате, у стен, — несколько ящиков с винтовками, пистолетами и патронами, какие-то мешки, грудами сваленные красноармейские шинели, связки сапог. На столе во второй комнате — зеленая коробка полевого телефона с уходящим в форточку проводом. Вокруг конторки в углу рассыпаны по полу десятки серых книжечек партийных билетов РКП, удостоверений личности, еще каких-то документов. Из опрокинутой чернильницы расплылась по светлой столешнице фиолетовая лужа.

Если Александр Иванович попытался создать здесь убедительную декорацию, на мой взгляд, он перестарался.

Зато, пожалуй, так не думали мои сопровождающие. Они воспринимали все за чистую монету. Звучит, как каламбур, но «монета» тут же и объявилась. Рассыпавшиеся по дому сотрудники Кириллова с торжествующими возгласами выволокли на середину комнаты приличных размеров сундук, почти доверху набитый не только пачками советских денег, но и врангелевскими сторублевками с изображением Георгия Победоносца, и даже упаковками царских золотых десяток и империалов.

Еще один обитатель этого дома лежал без признаков жизни на ступеньках ведущей в мезонин лестницы. А двое живых стояли с бледными лицами, подняв руки под дулами винтовок.

— Ну спасибо, Игорь Моисеевич, разуважили, — громко сказал Станислав Викентьевич. — Я ведь вам до последнего не верил, а теперь что ж, примите мои извинения…

Стоявший справа человек с поцарапанной до крови щекой посмотрел на меня с нескрываемой ненавистью.

— Товарищ Кириллов, тут сейф, — крикнули из-за приоткрытой двери узкой боковой комнаты, или чулана.

— Сейчас посмотрим… — «Чекист» прямо лучился радостью и энтузиазмом. — Что в сейфе, у кого ключи? — обратился он к пленникам.

Оба промолчали.

— Зря запираетесь, все равно ответить придется…

— Вы не особенно увлекайтесь, — я говорил, старательно понижая голос, чтобы слышал один Станислав. — Как бы на засаду не нарваться. Трудно поверить, что такое место — и без надежной охраны.

— А это пусть вас не заботит, все предусмотрено… Лучше покажите, что вы окончательно определили, на чьей вы теперь стороне… — и протянул мне пистолет. — Возьмите. Еще раз спросите, согласны они открыть сейф? Если нет — стреляйте в любого, на ваш выбор. Оставшийся будет сговорчивее.

В такое безвыходное положение я еще не попадал. Теория теорией, но когда стоишь перед выбором… Даже ради выполнения задачи взять и выстрелить в безоружного человека я не был готов. Что бы там ни говорил мне Шульгин.

Ударить сейчас «англичанина» рукояткой в лоб и выскочить в окно? Задание будет провалено (а может быть, и нет? Такой мой шаг тоже предусмотрен?), и неизвестно, удастся ли мне скрыться под огнем десятка автоматов оцепивших дом «гэпэушников», или кто они на самом деле есть?

Однако же… Не блефует ли сам Станислав? Рискнул бы он дать мне в руки действительно заряженный пистолет, не будучи уверен в моей лояльности? Или он теперь полностью мне доверяет?

— Ну, чего тянешь? Стреляй, все равно по-вашему не будет! — выкрикнул все тот же, с залитыми кровью щекой и воротником зеленой гимнастерки. И мне показалось, что он мне подмигнул тем глазом, который Станислав Викентьевич не мог видеть. И даже слегка кивнул.

Черт его знает как быть. Но снова вспомнились слова Шульгина: «Делай абсолютно все, что скажут. Бежать не пытайся…» Да в конце-то концов, это их игры, не мои. Может, так у них заведено, не жалеть ни своих, ни чужих жизней ради «общего дела».

Зажмурившись, я нажал спуск. Пистолет оглушительно в тесном помещении выстрелил, дернулся в руке. Я открыл глаза. Человек с окровавленной щекой медленно сползал вниз по стене, прижав руки к животу. Значит, все у них всерьез. Я тупо смотрел на пистолет, не зная, что еще с ним делать.

— Хорошо. Теперь вы готовы открыть нам сейф? — обратился Станислав ко второму пленнику, не обращая внимания ни на упавшего, ни на меня. Тот показал глазами на дверь. Они вышли, и я видел, как «англичанин» начал выгребать из верхнего отделения железного шкафа груды бумаг.